Главная » 2013 » Март » 27 » Хомяк в космосе
15:28 Хомяк в космосе |
Сергей Вольф Завтра утром, за чаем http://lib.ru/RUFANT/WOLF/tee.txt - Рыжкин, - сказала она. - Все говорят, что мышь - твоя! - Какая мышь?! Какая мышь?! - заорал я, потому что тотчас все сообразил. - Это хомяк, а не мышь! Еще чего? Неужели вылез из банки? - Ветер детства в голове! - сказала Эльза. - Давно пора знать инструкцию, запрещающую брать в полет животных без спецразрешения. И Холодкову эта мышь укусила! - Это хомяк, - сказал я, сбитый с толку. - Он ручной, умный, его зовут Чучундра. - Как трогательно! - сказала Эльза.- Извинись перед Холодковой. - Ерунда, ерунда! - заорала Натка. - Он меня не кусал, он меня в нос чмокнул, а я от неожиданности напугалась и завизжала - сама виновата. Пока шла эта болтовня и все шумели, я ползал под креслами и искал Чучундру - как он умудрился вылезти из банки, я не знал. Я наконец нашел его в левом дальнем углу салона, он, бедняга, долго дрожал у меня в руках с перепугу и все никак не мог успокоиться. И мне было не по себе. Да нет, я не боялся, хотя я и забыл про эту инструкцию (читать-то я ее читал), просто мне было противно. Почему это, собственно, хомяку нельзя побывать в космосе? Он что, заразный что ли? Ну да, инструкция существует, но с какой стати? Смысла в этом я не видел. В старой школе все было по-человечески, иногда мы тоже всем классом летали на своей "Звезде" на воздушной подушке за город, и пожалуйста, бери с собой кого хочешь, хоть хомяка, хоть львенка, а здесь... Да ну, чушь какая-то. ... Гриша Кау сказал: - Предлагаю двойную основу Гуттермана, но обессоленную. - А там и нет соли! - Ну да, нет! - А вот и нет! - Гуттерман вообще не годится, структура слаба. - Почему это еще слаба?! Я молча слушал эту болтовню, хотя наверняка все говорили серьезно. Я все думал о хомяке (хорошо еще, что по инструкции при любом наказании само животное не отбиралось), о детали "эль-три" я тоже думал, но как-то все впустую, мысли в голову лезли какие-то тупые, скучные. Мы имели право молчать в этих случаях, никто на нас не давил, но оценку тогда ставили нулевую. ... Рафа объяснил мне, как ребенку, что в "Аргус" они вкладывают весь (точнее, почти весь) расчет нового микрокосмолета, который Лига признала идеальным, и одновременно предполагаемый вариант детали "эль-три", тогда машина выдает характеристику нагрузок и возможностей всего корабля. До того, как родилась моя, Рыжкинская, идея, все их варианты давали минус-эффект, и вот только теперь "Аргус-М" выдает сплошные плюсы, но... до определенного момента: дальше идет белиберда, сплошные минусы, в чем дело - неизвестно. - Если, - сказал Рафа, - что-то с машиной, то ужасно смешно, что вначале выдается сплошной плюс-эффект, ведь все же показания неверны, все! "Чего они тогда радуются? - подумал я. - Лучше бы домой меня отпустили, хомяк сидит некормленый". - И тут же снова вспомнил про Натку. - А почему нужно ломать именно семнадцатую молекулу? - спросил у меня Юра. - Чует мое сердце, что здесь и зарыта собака. Ярусность-то до четырех меняется, но не во второй зоне. - Во второй, - сказал я. - Да и вообще, если взять другую, не семнадцатую, машина бы с самого начала выдавала минус-эффект. Конечно, я не считал, но мне так кажется, и я... - Уверен? - Абсолютно. Но можно проверить. Я взял мел и сделал расчет прямо у них на глазах. - Да, - сказал Зинченко. - Все верно и гениально просто. ... Мы возвращались на Землю поздно вечером. Странно, но я ни о чем не думал, только о хомяке, - что он, видно, сидит голодный у чужих людей; ни о Натке не думал (хотя вполне мог подумать - хомяк-то остался у нее, где же еще?), ни, даже, о папе - только о своем голодном хомяке. Иногда я почему-то с внезапной дрожью вспоминал, что все сидящие в корабле люди, все, кроме Зинченко, - мои подчиненные (мои подчиненные!!!), но тут же забывал об этом. ... Неожиданно она замолчала, и мы долго сидели молча, и мне хотелось взять ее за руку или рассказать про папу, вернее, и то, и другое, но я никак не мог на это решиться, никак, все во мне ныло, и тут она сказала незнакомым голосом: - Пошли, я провожу тебя до калитки. Мы вылезли из зарослей и по мокрой поляне, по тропинке среди кустов и клумб (я подумал, что это, видно, она, Натка, возится с цветами), а после - по дорожке дошли в темноте до калитки, и она ее открыла. Я вышел на улицу, полминуты мы еще постояли молча, потом она сказала: - Пи логическое в четвертой фазе неминуемо стремится к нулю. Неминуемо! И тут же мне захотелось зареветь оттого, что она сейчас уйдет, а мне надо будет вернуться домой, вообще оттого, что все было, было и вдруг - кончилось. - Натка! - неожиданно для себя крикнул я шепотом. - Я люблю тебя, влюбился! Я рванулся убежать, но не смог. Она засмеялась, захлопнула калитку и быстро пошла к коттеджу. Что-то треснуло во мне, сломалось, вдруг я успокоился и сказал громким, противным, бойким каким-то голосом: - Я дарю тебе хомяка. Бери, он твой. Пусть он живет у тебя! И услышал откуда-то из полутьмы: - Спасибо. ... Она оказалась дома. Изо всех сил, как бы вылезая сам из себя, внимательнейшим образом вслушивался я в ее голос и понял, наконец, что ничего для меня плохого в нем нет, хотя, кажется, и хорошего - тоже, но все вместе меня успокоило. Я сказал ей, что заболел гриппом. Она спросила, какая температура, и я сказал, что ерунда, вот такая-то. Она согласилась, что, действительно, ерунда собачья (я даже слегка обиделся), и рассказала, что на другой день после аварии в "Тропиках" (у меня даже сердце обдало холодком, что она помнит именно аварию, а не наш поцелуй, хотя, подумал я тут же, было бы не очень-то приятно, если бы она помнила и сказала об этом вслух, да еще по телефону), что на другой день после аварии она купила в зоомагазине хомячиху, подружку моему Чучундре, и надеется, что у них когда-нибудь будут дети. Дети, смех! Я опять слегка расстроился, что вот, был мой подарок, хомяк, и она, глядя на него, могла вспоминать обо мне и радоваться моему подарку, а теперь получается вроде бы не именно мой подарок, а какой-то зверинец, где от меня есть только частичка, а вовсе не все. Но очень быстро я сообразил, что все это бред, от волнения. Главное, что она помнит, конечно же, помнит обо мне и моем подарке и не скрывает этого, рассказывает... ... - Скажи, а противно, наверное, ходить в его начальниках? А? Вернее, не противно, а... Ну, ты понимаешь... - Да, - сказал я. - Очень. Больше он ничего не спрашивал, и вообще разговор не клеился. Вернулся папа, и ребята стали прощаться. - Всем привет, - сказал я. - Девочкам Вишнячихам персональный. - Ты забегай, - сказал Кау, вылезая и подавая руку красавице Кууль. - Привет, Рыж, - сказала она. Они попрощались с папой, а Лека, стоя уже под дождем (одна голова в "амфибии"), добавил: - Ты не затягивай визит, старина. Скучно - дико. Даже Натка потеряла свою взрывную форму, ходит как в воду опущенная, у нее, кстати, хомяк умер, Чучундра. - Как? - сказал я. - Как умер? Я ее только вчера видел! - Не знаю, - сказал Лека. - Значит, сегодня и умер. Ну, приветик! - И захлопнул дверцу. С минуту я молча барабанил пальцами по пульту управления. - Жаль, -сказал папа. - Славный был зверь. - О чем речь, - сказал я. - Я даже не знаю, в чем дело. Кормила она его наверняка грамотно... Ну что, купил? - По-моему, классный подарок, - сказал он, разворачивая и подавая мне какую-то небольшую, удлиненную, легкую коробочку. - И забавный, и достаточно редкий. Очень старинная вещь. |
|
|
| Всего комментариев: 0 | |
